Тринадцать загадочных случаев-читаем

— Но это же чудовищно, Клитеринг! — воскликнул полковник Бантри. — Просто чудовищно.

— Вы думаете?

— А вы что же: нет? Несомненно, безнаказанность — серьезнейшая социальная проблема, с которой…

— Вы говорите о безнаказанности, — перебил его сэр Генри, — однако же это не совсем так. Да: такие преступления не караются законом, но в природе все взаимосвязано, и официальный приговор — лишь частный случай возмездия. Я знаю: фраза, что не бывает преступления без наказания, звучит слишком банально, однако же я глубоко убежден, что это именно так.

— Так-то оно так, — протянул полковник Бантри, — но это нисколько не снижает важности раскрытия.., или обнаружения.., необнаруженных…

Он растерянно умолк.

Сэр Генри улыбнулся.

— Уверен, девяносто девять человек из ста согласятся с вами, — сказал он. — Только, знаете, оказывается, на практике куда важнее обнаруживать не вину, а именно невиновность. Вот этого общество пока никак не может осознать.

— Не понимаю, о чем это вы, — сказала Джейн Хелльер.

— А я так вас понимаю, — вступила в разговор мисс Марпл. — Когда миссис Трент обнаружила, что из ее сумочки пропали полкроны, она отчего-то даже и не сомневалась, что монетку украла приходящая служанка, миссис Артур. Конечно, супруги Трент, будучи людьми мягкими и зная, что у той куча детей и муж-пьяница, не стали ее увольнять. Тем не менее относиться к ней по-прежнему они уже не могли. С тех пор несчастную миссис Артур уже никогда не оставляли в доме одну. Естественно, она это чувствовала. Потом ее начали сторониться в деревне… И вдруг выяснилось, что на самом деле монетку украла гувернантка. Миссис Трент случайно увидела ее в зеркале, когда она снова рылась в ее сумочке. Зеркало и приоткрытая дверь… Чистейшая случайность, хотя лично я предпочитаю называть это Провидением. Думаю, сэр Генри имел в виду именно это. Люди всегда ищут самое простое решение, не задумываясь о том, что преступником, как правило, оказывается человек, меньше всего на эту роль подходящий, — прямо как в детективах! Я правильно уловила вашу мысль, сэр Генри?

— Да, мисс Марпл, совершенно. В вашем случае служанке еще повезло. Ее невиновность была доказана. А ведь некоторые обречены так и прожить всю жизнь под тяжестью ничем не заслуженного подозрения.

— Вы имеете в виду какой-то конкретный случай, сэр Генри? — поинтересовалась миссис Бантри.

— Собственно говоря, да, и весьма необычный случай, миссис Бантри. Мы точно знали, что совершено убийство, и не имели ни малейшей возможности доказать это.

— Яд! — выдохнула Джейн Хелльер. — Неизвестный науке яд!

Доктор Ллойд тревожно заерзал в своем кресле, и сэр Генри поспешил его успокоить.

— Нет. Никакого яда, никаких южноамериканских индейцев с отравленными стрелами. Все гораздо хуже. Мы столкнулись с делом настолько обыденным, что сама его заурядность исключала всякую возможность установления истинного преступника. Человек упал с лестницы и сломал себе шею. С виду — самый обычный несчастный случай, какие происходят каждый день.

— А на самом деле?

Сэр Генри раздраженно пожал плечами.

— Кто знает? Может, толкнули сзади или натянули поперек лестницы бечевку, которую убрали после. Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем.

— Но откуда тогда такая уверенность, что это не было несчастным случаем? — проницательно спросил доктор.

— Слишком долгая история. Но вы правы: мы точно знали, что все это было подстроено. И в то же время — повторяю — не было никаких шансов установить, кто это сделал. Ни одной четкой улики. Вы спросите, почему я вспомнил этот случай? Видите ли, возможность подстроить падение была у четырех человек. Виновен из них один, но, пока истина не установлена, тень ужасного подозрения падает на всех четверых.

— Думаю, лучше уж нам выслушать эту вашу историю целиком, — сказала миссис Бантри.

— Что ж, — согласился сэр Генри, — в конце концов, нет необходимости вдаваться в детали. Начало уж точно можно опустить. Так вот… Существует — вернее, существовала — некая тайная немецкая организация: «Шварц Ханд». Это что-то вроде каморры: шантаж, террор и прочее. Она возникла сразу после войны и удивительно быстро опутала своими щупальцами всю страну. Ее жертвами пали многие известные люди. Все попытки властей уничтожить ее оказались безуспешными: секреты ее ревностно охранялись, а найти человека, согласившегося предоставить информацию, было попросту невозможно.

В Англии о «Шварц Ханд» мало кто знает, но в Германии до сих пор вспоминают с ужасом. Как ни странно, эта могущественная организация полностью прекратила свое существование благодаря усилиям одного-единственного человека. Доктор Розен одна из самых ярких фигур в истории спецслужб… Он сумел внедриться в руководящее ядро организации и, можно сказать, взорвать ее изнутри.

Все же его выследили, и руководство секретной службы настояло на том, чтобы он покинул Германию — по крайней мере, на время. Полиция Берлина предупредила нас о его приезде. Я лично встречался с ним. Он держался совершенно спокойно — как человек, полностью смирившийся со своей участью и не питающий ни малейших иллюзий относительно будущего.

«Рано или поздно они найдут меня, сэр Генри, — сказал он мне. — Обязательно найдут».

Это был крупный мужчина с горделивой осанкой и низким голосом. Слегка гортанное произношение выдавало его национальность.

«Моя участь предрешена, — совершенно спокойно объяснял он мне, — и я к этому соверешенно готов. Собственно, я знал это еще до того, как включился в операцию. Задачу я выполнил, „Шварц Хандс“ больше не существует… К сожалению, многие ее члены остались на свободе. Единственное, чего я с их точки зрения заслуживаю, — это немедленной смерти, но, представьте, как раз сейчас я никак не могу им позволить себя убить. Я должен закончить одну работу — труд всей моей жизни, — и на это мне требуется некоторое время».

Все это было сказано с таким достоинством, что я не мог не восхищаться этим человеком. Я клятвенно заверил его, что приму все меры предосторожности, но он только махнул рукой.

«Рано или поздно они все равно до меня доберутся, — повторил он. — Сделайте одолжение: когда это случится, не упрекайте себя. Нисколько не сомневаюсь, что вы сделаете все возможное».

Я спросил, чего бы ему хотелось. Как выяснилось, очень немногого: скромный коттедж в сельской местности, где можно было бы спокойно закончить работу. Посовещавшись, мы остановили свой выбор на деревне Кингз Натон, что в Сомерсете. Это в семи милях от ближайшей железнодорожной станции, и цивилизация туда еще не добралась. Вот там-то доктор Розен и приобрел скромный, но уютный домик. Кое-что перестроил, кое-что усовершенствовал и, как тогда казалось, обосновался в нем надолго. С ним приехали его племянница Грета и личный секретарь. Из прислуги были только старая немка, верой и правдой служившая ему без малого сорок лет, и приходящий садовник из Кингз Натона — мастер на все руки.

— Четверо подозреваемых, — уточнил доктор Ллойд.

— Именно. Четверо подозреваемых — лучше не скажешь. Они прожили спокойно и тихо ровно пять месяцев. Потом произошло несчастье. Доктор Розен упал с лестницы, сломав при этом шею. Гертруда в тот момент находилась на кухне, и, поскольку дверь была закрыта, ничего не слышала. Подтвердить или опровергнуть ее показания просто-напросто некому. Фрейлейн Грета была в саду: сажала там какие-то луковицы — опять-таки исключительно с ее слов. Садовник Доббс показал, что, когда случилось несчастье — а это было около одиннадцати часов, — он по своему обыкновению завтракал в подсобном помещении для цветочной рассады. Секретаря в это время вообще не было дома: он вышел прогуляться, но подтвердить это, разумеется, опять-таки некому. Таким образом, ни у кого из них не было алиби: их попросту никто не видел. С уверенностью можно было сказать одно: убийство совершил кто-то из них. В таком маленьком местечке, как Кингз Натон, постороннего заметили бы сразу. Обе двери — черная и парадная — были заперты, но у каждого были собственные ключи. Итак, как вы понимаете, все сводится к этой четверке. При этом подозревать их по меньшей мере нелепо. Грета — его родная племянница, Гертруда сорок лет прослужила ему верой и правдой, Доббс же вообще никогда не бывал за пределами Кингз Натона. А Чарлз Темплтон — самый обычный секретарь…

— Погодите, — прервал его полковник Бантри. — Нельзя ли остановиться на нем поподробнее? По-моему, темная лошадка. Что о нем известно?

— Достаточно, чтобы полностью оградить от подозрений, — неожиданно резко сказал сэр Генри и, помявшись, добавил: — Ну хорошо, хорошо… Дело в том, что Чарлз Темплтон — мой человек.

— А-а! — слегка опешив, протянул полковник.

— Ну да. Мне нужен был там свой человек, а Розену нужен был секретарь. Вот я и определил к нему Темплтона. Джентльмен, свободно говорит по-немецки и притом весьма способный малый.

— Но тогда… Кого же из них вы подозреваете? — недоуменно спросила миссис Бантри. — Они же все… Да как же можно…

— С одной стороны, да, но попробуйте взглянуть на дело с другой… Племянница Грета — очень милая девушка, но война не раз доказывала, что брат может пойти против брата, отец — против сына и так далее. Даже самые милые и порядочные девушки совершали поистине немыслимые поступки. То же относится и к Гертруде: кто знает, что творилось в ее душе? Тут могла быть и случайная ссора с хозяином, и накопившиеся за долгие годы преданной службы обиды. Пожилые женщины ее сословия могут быть удивительно злопамятны. Теперь Доббс. То, что он не живет в доме, никак не снимает с него подозрения. Деньги — великая сила. В конце концов, его могли подкупить.

Далее, очевидно, что сигнал или прямой приказ поступили извне. Иначе почему Розену подарили целых пять месяцев? Вероятно, главари «Шварц Ханд» все же не были до конца уверены, что предатель — именно Розен, и откладывали месть до появления неоспоримых доказательств измены. И, когда никаких сомнений в этом уже не осталось, агенту, пять месяцев прожившему бок о бок со своей будущей жертвой, было приказано уничтожить ее.

— Какой ужас! — содрогнулась Джейн Хелльер.

— Я попытался выяснить, каким образом этот приказ был передан. Узнав это, я получил бы хоть какую-то зацепку. Я исходил из следующего: утром кто-то из четверых получил приказ… Именно утром: «Шварц Ханд» всегда отличалась четкой организацией и мобильностью. Любой приказ в ней выполнялся немедленно.

Я занялся этим вопросом, проявив удивительное рвение. Я тщательно проверил всех, кто приходил в дом тем утром. Всех до единого. Этот список у меня с собой.

Он вынул из кармана большой, туго набитый конверт и достал из него какой-то листок.

— Мясник принес кусок баранины. Проверено и подтверждено. Посыльный от бакалейщика принес упаковку кукурузной муки, два фунта сахара, фунт масла и фунт кофе. Проверено и подтверждено. Почтальон принес два проспекта для фрейлейн Розен, письмо Гертруде, три письма доктору Розену (одно с иностранной маркой) и два письма мистеру Темплтону (одно также с иностранной маркой).

Сэр Генри прервал чтение и вытащил из конверта ворох документов.

— Не желаете ли полюбопытствовать? Кое-что передано мне соответствующими инстанциями, остальное обнаружено в мусорной корзине. Само собой, письма подвергались экспертизе на симпатические чернила, шифры и так далее. Ничего такого в них нет!

Бумаги пошли по рукам. Каталоги от владельца питомника и известной лондонской пушной фирмы… Два счета на имя доктора Розена: за семена для сада и от лондонской книгоиздательской фирмы. Письмо на его имя следующего содержания:

«Дорогой Розен.

Я сейчас от Самюэля Спата, а на днях видела Майкла Боумена. Он и Елизавета Джексон только что вернулись из Гангуна. Откровенно говоря, поездка была не слишком удачной, но это уже, можно сказать, Традиция. Поскорее пришлите о себе весточку. Еще раз прошу: остерегайтесь того человека. Вы знаете, о ком я… Напрасно вы мне не верите.

Ваша Георгина».

— Почта мистера Темплтона состояла из счета от портного и письма от друга из Германии, — продолжил сэр Генри. — Последнее, к сожалению, он порвал во время прогулки. И наконец, письмо, полученное Гертрудой. Цитирую дословно:

«Дорогая миссис Шварц, надеимся, вы придете на наше собрание, которое состоится вечером в пятницу, потому как викарий говорит, что все вам обрадуются, и благадарствуйте за рецепт, он просто замечательный, так что надеимся на вас, оставайтесь в добром здравии, увидимся в пятницу.

Преданная вам Эмма Грин».

— Вполне безобидное письмо, — улыбнулся доктор Ллойд.

Улыбнулась и миссис Бантри.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — сказал сэр Генри, — но на всякий случай навел справки о миссис Грин и о церковном собрании. Предосторожность никогда не помешает.

— Любимая присказка нашей дорогой мисс Марпл, — улыбнулся доктор Ллойд. — Кстати, о чем это вы, голубушка, замечтались?

— Да нет, ничего особенного, — встрепенулась мисс Марпл. — Просто никак не соображу, почему слово «традиция» в письме к доктору Розену написано с заглавной буквы.

Миссис Бантри схватила письмо.

— Ой, и правда с заглавной! — воскликнула она.

— Конечно, милая, — сказала мисс Марпл. — Я думала, вы обратили внимание.

— Это письмо — явное предупреждение, — сказал полковник Бантри. — Я сразу понял. Не такой уж я невнимательный, как вы думаете. Явное предупреждение, только вот о чем?

— Вероятно, вам небезынтересно будет узнать, что, со слов Темплтона, вскрыв это письмо за завтраком, доктор Розен отбросил его, заметив, что понятия не имеет о написавшем его субъекте.

— Почему субъекте? — удивилась Джейн Хелльер. — Оно же подписано: «Георгина».

— Трудно сказать, — сказал доктор Ллойд. — Вполне может быть, что и «Георгий», хотя больше похоже все-таки на Георгину. Одно очевидно: почерк мужской.

— А знаете, — воскликнул полковник Бантри, — ведь он неспроста обратил всеобщее внимание на это письмо! Думаю, он просто сделал вид, что не знает автора. Наверное, хотел увидеть чью-то реакцию. Но чью? Девушки? Секретаря?

— Или кухарки, — добавила миссис Бантри. — Они ведь завтракали, значит, она скорее всего тоже была в комнате. Но вот чего я совсем уже не понимаю, так это совершенно особое…

Она вновь склонилась над письмом. Мисс Марпл подсела к ней и коснулась пальцем листа бумаги, указывая на что-то. Они оживленно зашептались.

— А зачем это секретарю понадобилось рвать письмо? — спросила вдруг Джейн Хелльер. — Нет, в самом деле? Очень подозрительно. И кто это ему еще пишет из Германии? Хотя, конечно, если вы говорите, что он вне подозрений…

— Сэр Генри вовсе не говорит этого, — заметила мисс Марпл, прекращая шушукаться с хозяйкой. — Он сказал: четверо подозреваемых. Таким образом, он не исключает и мистера Темплтона. Правда ведь, сэр Генри: не исключаете?

— Да, мисс Марпл. Грустно, но факт. Весь мой опыт говорит о том, что никого нельзя ставить выше подозрений. В отношении троих из этой четверки я уже изложил причины, пусть достаточно сомнительные, по которым они могли совершить убийство. В четвертом, а именно Чарлза Темплтона, я поначалу был абсолютно уверен. Но в конечном счете взглянул правде в лицо, а она состоит в том, что везде: и в армии, и в полиции, и на флоте, как это ни прискорбно, есть предатели. И тогда я принялся взвешивать все, что мне известно о Темплтоне.

Я задал себе те же вопросы, которые только что задала мисс Хелльер. Почему он, единственный из всех домочадцев, не смог предъявить полученное письмо, которое к тому же пришло из Германии? Что за письма он получает из Германии? От кого?

Последний вопрос выглядел вполне невинно, и, не долго думая, я задал его Темплтону. Ответ оказался самым банальным: от его немецкой кузины. Сестра его матери была замужем за немцем, и в этом не было бы ровным счетом ничего подозрительного, если бы только Чарлз Темплтон не забыл упомянуть об этом в своей анкете. Теперь же этого было более чем достаточно, чтобы внести его в список подозреваемых, и даже главных подозреваемых. Он мой преемник, и я всегда относился к нему чуть не как к сыну, но здравый смысл и элементарная справедливость требовали от меня признать, что как раз он-то и является самым сомнительным звеном в этой цепочке из четырех человек.

Однако, так это или нет, я не знаю. Понимаете: просто не знаю! И, похоже, не узнаю уже никогда. Разумеется, убийца должен быть наказан, но не стоит забывать и о другом… Что не только карьера, но и вся жизнь совершенно честного и порядочного человека может оказаться разрушена единственно на основании подозрения, которое невозможно доказать, но и избавиться от которого невозможно.

Мисс Марпл кашлянула и негромко сказала:

— Насколько я понимаю, сэр Генри, вопрос о виновности или невиновности мистера Темплтона наиболее для вас мучителен?

— В известном смысле, да. Теоретически все четверо находятся в одинаковом положении, однако на деле это не совсем так. Вот, например, Доббс… Тот факт, что он находится в числе подозреваемых, разумеется, изменил мое к нему отношение, но, поскольку это никак не отразилось на какой-нибудь другой стороне его жизни, думаю, вряд ли его это волнует. Никому в деревне и в голову не придет, что смерть старого доктора Розена была не просто несчастным случаем. Гертруда, возможно, чуть более уязвима, но и только. Худшее, что с ней может случиться, она потеряет расположение фрейлейн Розен. Всего-то. К тому же я сомневаюсь, что это для нее так уж важно. Говоря о Грете Розен, мы подходим к довольно щекотливому моменту. Грета — девушка весьма привлекательная. Чарлз Темплтон тоже очень хорош собой. Нетрудно догадаться, чем это обернулось. Пять месяцев полной изоляции от внешнего мира сделали свое дело. Случилось неизбежное: они полюбили друг друга. Объясниться они так и не успели: случилось несчастье.

Прошло три месяца. Я как раз вернулся из одной поездки, и Грета заглянула ко мне. Она уже продала коттедж, уладила все формальности и в скором времени возвращалась в Германию. Она пришла ко мне, зная, что я уже вышел в отставку. Впрочем, как оказалось, она пришла именно как к частному лицу — по личному делу. После разного рода околичностей она наконец задала мне мучивший ее вопрос. Спросила, что я думаю о том письме из Германии. Видно, ее тоже смущало то, что Чарлз порвал его. Она хотела знать мое мнение, понимаете? Разумеется, она ему верила, но если бы только она могла знать точно! Понимаете? Ее, как и меня, терзали сомнения. Она, как и я, очень хотела верить ему, но всякий раз то проклятое письмо, как тень, всплывало из глубин подсознания. Я тогда спросил ее, любит ли она Чарлза, и уверена ли, что он любит ее? «Наверное, да, — ответила она. — Хотя нет, не наверное. Точно любит! Мы были так счастливы! И знали — оба знали, что любим друг друга. Мы думали, что впереди у нас столько времени… И не спешили. Еще немного, и он признался бы мне в любви, а я… я призналась бы тоже. Но теперь вы понимаете.., теперь все не так. Теперь мы словно чужие; не знаем даже, что друг другу сказать при встрече. А если его терзают те же мысли, что и меня? Что, если мы оба изо всех сил пытаемся убедить себя — и не можем! Умоляю, сэр Генри, скажите, что уверены в том, что Чарлз Темплтон не виновен! Скажите же! Прошу, заклинаю вас!». Но я не мог ей ничего ответить. И они обречены все больше и больше отдаляться друг от друга. Им никогда уже не избавиться от своих подозрений!

Сэр Генри устало откинулся на спинку стула. В его глазах была грусть.

— И главное, ничего нельзя сделать. Вот разве… — Он выпрямился и грустно улыбнулся. — Вот разве мисс Марпл поможет. Что скажете, мисс Марпл? Думается мне, письмо о церковном собрании как раз по вашей части. Оно не напомнило вам ничего, что могло бы помочь делу? Может, вы смогли бы соединить влюбленных, разлученных тяжким подозрением? Они могли бы быть так счастливы!

И однако, он так высоко ценил ум этой старомодной и хрупкой старушки, что в его шутливом тоне помимо воли проскальзывали просительные нотки. Он доверчиво взглянул на мисс Марпл.

Та кашлянула и поправила кружева.

— Вообще-то все это мне немного напоминает случай с Анни Поултни, — сказала она. — А с письмом миссис Бантри разобралась не хуже меня. Я имею в виду не то, что про собрание, а другое. Просто вы живете в Лондоне, сэр Генри, и у вас нет сада. Иначе бы вы тоже заметили.

— Я чего-то не, заметил? — смутился сэр Генри. — Но что именно?

Миссис Бантри взяла в руки каталог и с видимым удовольствием зачитала:

«Самюель Спат… Удивительно изящный цветок с бледно-сиреневыми лепестками и исключительно длинным и крепким стеблем. Одинаково хорош для клумбы и для букета.

Майкл Боулен… Немного напоминающий хризантему, удивительно изысканный цветок яркого, кирпично-красного окраса.

Елизавета Джексон… Ярко-красное, необычайно декоративное растение.

Рангун… Яркий и эффектный декоративный цветок насыщенного оранжевого цвета, долго сохраняется в срезанном виде.

Традиция…»

— С большой «Т», припоминаете? — перебила ее мисс Марпл.

«Традиция… Крупный цветок прекрасной формы с розовато-белыми лепестками».

— Начальные буквы письма образуют слово «смерть», — добавила мисс Марпл.

Миссис Бантри захлопнула каталог и громко произнесла:

— И подпись: Георгин!

— Но письмо пришло лично мистеру Розену, — возразил сэр Генри.

— Здесь хитрость, — процитировала мисс Марпл. — И, мало того, предостережение. Что делают с письмом от совершенно незнакомого человека, ссылающегося на столь же незнакомых людей? Естественно, отдают секретарю.

— Тогда, значит…

— Да нет же! — перебила его мисс Марпл. — Как раз это и подтверждает его невиновность. В противном случае он ни за что бы не допустил, чтобы это письмо было обнаружено. И уж тем более не стал бы уничтожать другого — из Германии. Его невиновность — если позволите так выразиться — просто бросается в глаза.

— Но тогда кто…

— Собственно, я почти уверена… Если, конечно, можно быть вообще в чем-то уверенным… За столом во время завтрака был человек, который, когда о письме зашла речь, просто взял его и прочел. Думаю, так все и было. Помните, каталог садовых растений, он пришел с той же почтой?

— Грэта Розен… — медленно проговорил сэр Генри. — Значит, ее визит ко мне…

— Мужчинам этого не понять, — сочувственно вздохнула мисс Марпл. — И хотя, сдается мне, эти мужчины зачастую думают о нас, старухах, как о капризных, вечно всем недовольных и ненужных существах, тем не менее, так и быть, скажу. Женщина всегда поймет женщину, к несчастью. В общем, я уверена, что между ними возник какой-то барьер. Молодой человек неожиданно почувствовал безотчетную антипатию. Она возникла почти на подсознательном уровне, и, тем не менее, скрыть ее он не смог. Думаю, оскорбленная в своих чувствах девица решила ему мстить и сделала все возможное, чтобы укрепить ваши подозрения относительно Темплтона. Признайтесь, ведь до ее визита вы не были так уверены в его виновности!

— Но она не сказала мне ничего такого… — запротестовал сэр Генри.

— Мужчине, — невозмутимо повторила мисс Марпл, — никогда этого не понять.

— И она… — Сэр Генри запнулся. — Она, совершившая это убийство, осталась безнаказанной!

— О нет, сэр Генри, — возразила мисс Марпл. — Не скажите. Ни вы, ни я на самом деле так не думаем. Вспомните собственные слова. Нет: Грета Розен наказания не минует. Уже одно то, во что она замешана, не может принести ей ничего хорошего. Эти люди своей смертью не умирают. И вы правы: не о виновных сейчас надо думать.

Куда важнее обелить невинных. Мистер Темплтон, порвав письмо своей немецкой кузины, несомненно навлек на себя подозрение, но я просто уверена, что тогда у них только начинался роман с Гретой, и он боялся, что ей это может не понравиться… Теперь Доббс… Его, впрочем, как вы уже заметили, это как раз мало волнует. Думаю, плохой аппетит доставил бы ему куда большее расстройство. А вот что касается бедняжки Гертруды.., кстати она напомнила мне Анни Поултни. Бедная Анни! После пятидесяти лет преданной службы ее вдруг заподозрили в совершенно ужасном поступке! А ведь не было ни одного доказательства, что это именно она уничтожила завещание мисс Лэм. Скорее всего, это и стало для ее больного сердца последней каплей… Завещание потом нашлось — старая мисс Лэм сама положила его для верности в потайной ящик буфета, но бедная Анни Поултни до этого уже не дожила…

Вот потому меня так беспокоит эта бедная старушка. Когда человек в возрасте, его так легко обидеть. За мистера Темплтона я совершенно не волнуюсь. Он молод, хорош собой и, очевидно, пользуется успехом у дам. Напишите ей, сэр Генри, хорошо? Просто сообщите, что ее невиновность полностью доказана… Ведь умер единственный близкий ей человек, и она конечно же чувствует, что ее подозревают в его смерти. Страшно даже подумать, что творится у нее на душе.

— Обязательно напишу, мисс Марпл, — заверил сэр Генри и внимательно посмотрел на нее. — Знаете, никак я вас не пойму. У вас всякий раз совершенно новый подход.

— Боюсь, он слишком уж примитивен, — с напускным смирением откликнулась Марпл. — Я ведь почти и не выезжаю из Сент-Мэри-Мид.

— И сумели при этом разрешить проблему всемирного значения. Нет-нет, не спорьте.

Мисс Марпл слегка покраснела, но, справившись с собой, сказала:

— Думаю, просто по тем временам я получила хорошее образование. У нас с сестрой была гувернантка-немка — мы звали ее Фрейлейн. Удивительно сентиментальное было существо. Она учила нас языку цветов. Теперь он почти забыт, и напрасно — в нем столько очарования! Желтый тюльпан, например, означает безнадежную любовь, а китайская астра — ревность. Роковое письмо подписано «Георгин», и, насколько я понимаю, это ключевое слово. Я все пыталась вспомнить, что этот цветок означает, но, увы… Память уже не та, что прежде.

— Во всяком случае, не смерть.

— Нет, конечно. На свете и без того много дурных примет. Но как-то все это грустно, вы не находите?

— Да, — вздохнула миссис Бантри. — Но все-таки хорошо, когда много цветов и друзей.

— Заметьте, мы идем во вторую очередь, — попытался разрядить атмосферу доктор Ллойд.

— Помню, один поклонник долго присылал мне багровые орхидеи, — мечтательно произнесла Джейн.

— Орхидеи означают: «Ожидаю вашей благосклонности», — весело сказала мисс Марпл.

Сэр Генри, издав странный звук, поспешно отвернулся и принялся натужно кашлять.

Мисс Марпл вдруг осенило:

— Вспомнила! Георгины означают предательство и обман.

— Замечательно! Просто замечательно! — выдавил сэр Генри, вытирая со лба пот.

10. Трагедия под Рождество

— Придется кое-кому сделать выговор, — с улыбкой произнес сэр Генри Клитеринг.

Он оглядел собравшихся. Полковник Бантри мрачно, точно провинившегося на параде солдата, разглядывал камин. Его жена листала каталог цветочных луковиц, доставленный с последней почтой, доктор Ллойд не отрывал восхищенного взора от обворожительной Джейн Хелльер, а та сосредоточенно изучала свои безупречные ногти, покрытые розовым лаком. Казалось, мистера Клитеринга слушает одна только мисс Марпл, прямо и чинно восседавшая в своем кресле.

— Выговор? — кротко переспросила она.

— Да, да, именно выговор. Здесь у нас трое мужчин и ровно столько же женщин. Мы услышали три истории, и все три были рассказаны мужчинами! От имени ущемленных мужчин я вынужден внести протест! Надеюсь, что дамы тоже внесут посильный вклад.

— Ничего себе! — возмутилась миссис Бантри. — Мы уже внесли! Разве не мы слушали вас затаив дыхание, разве не выражали свое восхищение? И потом, истинно женская скромность не позволяет нам быть в огнях рампы!

— Хорошо сказано, — улыбнулся сэр Генри, — но неубедительно. Ведь существует прекрасный прецедент: «Тысяча и одна ночь». Итак, ведите нас, наша Шехерезада!

— Я? — испугалась миссис Бантри. — Но что же я вам расскажу? Я не имела дела с кровавыми и таинственными происшествиями.

— Ну хорошо, не надо кровавых, — уступил сэр Генри. — Но знаю точно: уж у одной из присутствующих здесь дам наверняка найдется какая-нибудь таинственная история. Прошу вас, мисс Марпл: «Происшествие с прислугой» или «Загадка собрания матерей». Не заставляйте нас разочаровываться в Сент-Мэри-Мид.

Мисс Марпл покачала головой:

— Едва ли я смогу вспомнить что-то достойное вашего внимания, сэр Генри. Нет, у нас в Сент-Мэри-Мид тоже, конечно, случаются странные вещи. Например, куда-то вдруг подевалась банка только что купленных креветок. Спрашивается, куда? Но это ведь не интересно, ведь так? Оно хоть и освещает некоторые любопытные стороны человеческой натуры, но слишком уж обыденно.

— Да, мисс Марпл, в свое время я немало узнал от вас о различных сторонах человеческой натуры, — многозначительно заметил сэр Генри.

— Ну а вы, мисс Хелльер? — спросил вдруг полковник Бантри. — У вас в жизни наверняка были интересные случаи!

Доктор Ллойд оживился.

— Да-да, расскажите нам!

— Я? — удивилась Джейн. — Вы хотите, чтобы я рассказала… О чем-то, что случилось со мной?

— Или с кем-то из ваших знакомых, — уточнил сэр Генри.

— О! — воскликнула Джейн. — Но со мной никогда ничего не случается. То есть ничего такого. Конечно, цветы странные послания, но ведь это только поклонники, не так ли? Не думаю.., нет…

Она замолчала.

— Что ж, видно, придется довольствоваться сказанием о креветках, — усмехнулся сэр Генри. — Прошу вас, мисс Марпл.

— Все шутите, сэр Генри. Креветки — это еще цветочки. Я тут вспомнила одно происшествие… Скорее даже самую что ни на есть трагедию, в которой я оказалась некоторым образом замешана. Думаю, я сделала тогда все что могла… Правда, это было вовсе не в Сент-Мэри-Мид…

— Какая жалость! — воскликнул сэр Генри. — Впрочем, зная вас, уверен: вы нас не разочаруете.

Он уселся поудобнее и приготовился слушать. Мисс Марпл, слегка покраснев, продолжила:

— Постараюсь не очень отвлекаться, сэр Генри. Есть за мной такой грешок… Теперь уже трудно вспомнить все факты и точную последовательность событий, ведь столько лет прошло. Так что не обессудьте, если я кое-где напутаю. Итак, история… Все это случилось на Гидро…

— На гидроплане? — изумленно раскрыв глаза, перебила ее Джейн Хелльер.

— Как? Вы не знаете, дорогая? — удивилась миссис Бантри. — Такой милый курортный городок!

— Отвратительное место, — заметил ее муж. — Заставляют вставать ни свет ни заря, чуть ли не в пять утра, и пить эту чудовищную воду… Везде одни старухи… Бесконечные сплетни… Господи, как вспомню…

— Артур! — перебила его миссис Бантри. — Мы поехали туда ради твоего же блага.

— Повсюду сидят старухи и сплетничают, — продолжал ворчать полковник Бантри.

— Да, мы такие, — весело подтвердила мисс Марпл.

— Помилуйте! — в неподдельном ужасе вскричал полковник. — Я вовсе не вас имел в виду.

Легким жестом руки мисс Марпл остановила его:

— Да будет вам, полковник, это же правда. Скажу только кое-что в свою защиту. Ну любят старики посплетничать, ничего с этим не поделаешь. И, естественно, окружающие от этого не в восторге, особенно молодежь. Мой племянник, например, пишет очень умные книжки, в которых крайне нелестно отзывается о тех, кто бездоказательно чернит своих ближних. Основная мысль заключается в том, что это безнравственно. Ну, и тому подобное. Но знаете, что я вам скажу? Вся штука в том, что эти так называемые сплетни слишком часто оказываются правдой! Если бы кто-то не поленился внимательно ознакомиться со всеми этими фактами, ему бы пришлось признать, что в девяти случаях из десяти так оно и бывает! Собственно, как раз это больше всего и не нравится молодежи.

— Интуиция, — улыбнулся сэр Генри.

— Нет, нет, совсем не то! Обычный житейский опыт. Вот взять, к примеру, ну хоть египтолога. Покажите ему какую-нибудь забавную маленькую безделушку… Он тут же скажет вам, и к какому веку до нашей эры она относится, и не является ли бирмингемской подделкой и прочее и прочее, но вот объяснить, почему он так в этом уверен, ему будет куда сложнее. Он просто знает! Потому что всю жизнь имел дело с подобными вещами.

Вот это-то я и пытаюсь вам объяснить. «Особы без определенного рода занятий», как именует их мой племянник, располагают уймой свободного времени, и я не вижу ничего плохого в том, если бы они употребили его на исследование человеческой натуры. Молодежь сейчас свободно рассуждает о вещах, о которых в мое время не смели и заикнуться, но все это происходит у них настолько наивно, что лучше бы они и не делали этого вовсе. Они же безоглядно верят всем и каждому! А когда вы пытаетесь — с бесконечной деликатностью — предостеречь их, тут же заявляют, что вы мыслите устаревшими категориями и ваши представления о роде человеческом удивительно напоминают им сточную канаву.

— Не вижу ничего такого обидного в «сточной канаве», — улыбнулся сэр Генри.

— Вот именно, — согласилась мисс Марпл. — Очень полезная вещь, хотя, конечно, и не самая романтическая. Мое самолюбие больше всего задевает необдуманность этого сравнения. Прекрасно знаю, что, как только речь заходит о домашних делах, джентльменам становится ужасно скучно, но все же как тут не вспомнить мою бывшую горничную Этель. Очень хорошенькая и на редкость услужливая девушка… Но стоило мне ее увидеть, как я тут же поняла: это вторая Анни Вепп! Анни Вепп — это дочка покойной миссис Брут… Совершенно не видела разницы между своим и чужим. Так вот, очень скоро я отказалась от ее услуг и дала ей месяц, чтобы она подыскала себе новое место. В рекомендации я написала, что она честная и скромная, но старую миссис Эдвард предупредила, что в дом ее брать не стоит. Мой племянник Рэймонд был просто вне себя. Сказал, что это совершенно беспринципный поступок. Да-да, именно так и сказал — беспринципный! Ну вот… Этель поступила к леди Эштон, которую я вовсе не считала обязанной предупреждать о чем бы то ни было.

И что же? Все кружева с нижнего белья срезаны, две брошки с брильянтами исчезли, как, впрочем, и сама девица. Вышла вечером пройтись — и только ее и видели!

Мисс Марпл горестно вздохнула и, немного помолчав, продолжила:

— Вы спросите, какое отношение все это имеет к истории, случившейся в Кестен-Спа-Гидро? Отвечу. Это объясняет, почему, едва увидев эту чету, я сразу почувствовала, что мистер Сандерс хочет избавиться от своей жены.

— Ого! — воскликнул сэр Генри и подался вперед.

Мисс Марпл с невозмутимым видом повернулась к нему:

— Да, да, сэр Генри, лично у меня это сомнений не вызывало. Мистер Сандерс — крупный цветущий мужчина, на редкость обаятельный. Судя по всему, получил прекрасное воспитание. Посмотреть со стороны — души в супруге не чаял. И все-таки я видела: он хочет от нее избавиться!

— Дорогая мисс Марпл…

— Да-да, видела. Мой племянник наверняка бы сказал, что у меня не было ни малейших доказательств. Действительно, никаких доказательств у меня не было. Но зато я прекрасно помнила Уолтера Хоунса, владельца пивной «Зеленые человечки». Однажды вечером они с женой возвращались домой. Она упала в реку, а он потом получил страховку! Знаю и еще кое-кого, кто совершенно несправедливо разгуливает на свободе. Да что далеко ходить? Недавно моя знакомая отправилась с мужем на лето в Швейцарию. Побродить по горам и все такое. Говорила же я ей: лучше тебе сидеть дома. Бедняжка только смеялась. Очень ее тогда позабавило, что какая-то там старушенция позволяет себе такие намеки в адрес ее Гарри. Естественно, она оступилась на горной тропинке. Очень они там скользкие.., м-да. И когда в скором времени ее безутешный Гарри женился, я ровным счетом ничего не могла поделать. Доказательств-то у меня не было!

— О! Мисс Марпл! — воскликнула миссис Бантри. — Неужели вы и в самом деле думаете…

Дорогая моя, но это же происходит сплошь и рядом. Джентльмены так легко поддаются искушению… И просто не могут противиться, если появляется возможность списать все на несчастный случай. Так что с Сандерсами мне все было ясно с самого начала — стоило проехаться с ними в трамвае. Внутри было битком набито, и мы протиснулись наверх. А когда выходили, мистер Сандерс вдруг потерял равновесие и отлетел прямо на жену. Бедняжка как раз стояла на верху лестницы… К счастью, кондуктор оказался человеком проворным и успел ее подхватить.

— Но это же действительно несчастный случай!

— Конечно, можно взглянуть на это и так. То есть, казалось бы, нет никаких причин смотреть на это иначе. Но мистер Сандерс рассказывал мне, что служил в торговом флоте… А тот, кто плавал на кораблях, никогда не потеряет равновесия в трамвае, где даже я вполне способна устоять на ногах. Так что судите сами.

— Значит, вы уже тогда пришли к определенным выводам? — спросил сэр Генри.

Мисс Марпл кивнула.

— О да! Если у меня и оставались какие сомнения, они исчезли, когда я увидела, как мистер Сандерс переводит жену через дорогу. И вот я хочу вас спросить, сэр Генри: что, по-вашему, мне было делать? Жизнерадостная счастливая молодая женщина, и я знала, что ее очень хотят убить.

— Дорогая, вы не перестаете меня изумлять.

— Это оттого, что вы не хотите смотреть фактам в лицо. Впрочем, теперь этим редко кто себя утруждает. В глубине души вы уверены, что ничего такого просто быть не может. Так вот в том-то и дело, что может! И еще как может! К несчастью, мои возможности были сильно ограничены. Не могла же я идти с этим в полицию! Не меньшей глупостью было бы и пытаться предостеречь жену: она безгранично доверяла своему мужу. Тогда я решила побольше узнать об этой паре. Когда сидишь с рукоделием у камина, не так уж трудно вызвать человека на разговор. Миссис Сандерс — Глэдис Сандерс — только того и нужно было — поболтать. Оказалось, что они недавно поженились. Вскорости муж должен был получить наследство, но пока они едва сводили концы с концами. По существу, молодые жили на проценты с ее капитала. Она все сокрушалась, что не может воспользоваться самим капиталом. Я еще подумала, что у нее довольно предусмотрительные родственники. Но с процентами она могла делать все что угодно — хоть завещать! Что, кстати, и сделала. Сразу же после свадьбы они с мужем составили завещания — каждый в пользу друг друга. Это было очень трогательно. «Ничего! Скоро дела у Джека пойдут в гору…» — только и твердила она. Пока же им приходилось трудновато. В гостинице они снимали комнату на верхнем этаже — там, где обычно живет прислуга. В случае пожара — хуже не придумаешь. Правда, это было вроде как предусмотрено — прямо у окна была пожарная лестница. Я как можно деликатнее выяснила, нет ли там еще и балкона? Очень уж они мне не нравятся, эти балконы. Подтолкнул и.., ну, вы понимаете.

Оказалось, балкон был, но она мне обещала не выходить на него. Я сказала, что видела очень нехороший сон. Это подействовало. Такое иногда оказывается очень действенным. По-видимому, она тут же о нашем разговоре рассказала мужу. Во всяком случае, он начал довольно странно на меня посматривать. Вспомнил, наверное, что я тоже была в том трамвае.

Я тем временем совершенно измучилась, поскольку никак не могла придумать, как бы помешать его замыслам. Конечно, для этого достаточно было бы и пары слов, сказанных мною Сандерсу на ушко, но это не предотвращало несчастья, а только его откладывало. Сандерс попросту отложил бы исполнение своего плана на неопределенное время. В конце концов, я пришла к выводу, что единственный способ решить эту проблему — устроить ему ловушку. То есть заставить его совершить покушение, но сделать это так, чтобы он выдал себя с головой. Для Глэдис это, конечно, будет страшным потрясением, но зато это предотвратит несчастье!

— Поразительно! — сказал доктор Ллойд. — И как же вы этого добились?

— Была у меня одна мысль… Только я не успела ее осуществить: этот человек опередил меня. Он нанес удар первым. Поняв, что я жду очередного несчастного случая, он инсценировал… убийство!

Все ахнули. Мисс Марпл насупилась.

— Какой-то сумбурный получается рассказ. Но все произошло так неожиданно… И я была так подавлена… Никак не могу избавиться от мысли, что могла предотвратить это несчастье. Но на все воля Божья, и не нам судить о делах его. Я сделала все, что могла.

Помню, меня мучил безотчетный страх. Нас всех словно преследовало несчастье. Это было как проклятье. Началось все с Джорджа, швейцара. Бронхит, перешедший в пневмонию, — и в четыре дня его не стало. Это было тяжелым ударом для всех. До Рождества оставалось всего четыре дня. Затем одна из горничных, очень милая девушка, порезала палец и через день умерла от заражения крови.

Вскоре после этого я сидела в гостиной с мисс Троллап и миссис Карпентер. Миссис Карпентер все смаковала эти печальные события. Отвратительная была особа.

«Помяните мое слово, — говорила она, — это еще не конец. Бог любит троицу. Будет еще одна смерть, можете не сомневаться. Долго ждать не придется».

И вот, когда она это говорила, я подняла голову и увидела в дверях мистера Сандерса. Никогда не забуду выражения его лица. Он тут же опомнился и улыбнулся, но я уже все поняла. Никто и ничто не разуверит меня, что именно слова миссис Карпентер подтолкнули его.

Он подошел к нам и со своей обычной приветливой улыбкой поинтересовался:

«Не нужно ли кому купить что-нибудь к Рождеству? Я скоро поеду в Кестон».

Когда через пару минут он отошел, мне почему-то стало не по себе.

«Где миссис Сандерс?» — поспешно спросила я.

Мисс Троллап ответила, что Глэдис уехала к своим друзьям, каким-то Мортимерам, играть в бридж. Я немного успокоилась, но никак не могла избавиться от ощущения, что времени остается совсем немного. Через полчаса я встала и отправилась в свою комнату. Повстречав на лестнице доктора Коулза, который был там врачом — он спускался вниз, — я попросила его зайти, поскольку хотела проконсультироваться у него по поводу моего ревматизма. Он по секрету сообщил мне о смерти бедняжки Мэри, той горничной. «Управляющий не хочет огласки, — заявил он, — и просил сохранить все в тайне». Я ничего ему не сказала, хотя, с тех пор как бедная девушка испустила последний вздох, постояльцы ни о чем другом уже и не говорили. Такие новости расходятся быстро — человек его профессии должен бы знать это как никто другой. Однако доктор Коулз был настолько наивен, что позволял себе верить в то, во что бы ему хотелось верить. Он вообще, по-моему, все принимал за чистую монету. Так что мне очень не понравилось то, о чем он обмолвился перед уходом. Сандерс просил его осмотреть жену. Оказывается, ей последнее время нездоровилось. Несварение желудка, общая подавленность…

И это в тот же день, когда сама Глэдис Сандерс сказала мне, что с желудком у нее, слава Богу, все в порядке.

Можете себе представить? Мои подозрения усилились во много раз. Мистер Сандерс подготавливал почву. Но что он собирался делать? Доктор Коулз ушел, прежде чем я успела поделиться с ним своими опасениями. Хотя что могла ему сказать? Когда я вышла из комнаты, по лестнице спускался Сандерс собственной персоной! Он был в пальто и снова спросил, не нужно ли мне чего в городе. Помню, я с большим трудом не сказала ему все, что я о нем думаю. Пройдя в комнату для отдыха, я заказала чаю. Было ровно половина шестого.

Все, что произошло в дальнейшем, я хочу рассказать вам как можно подробнее. Без четверти семь — я все пила чай — в комнату вошел мистер Сандерс и с ним два джентльмена». Все трое были, что называется, навеселе. Мистер Сандерс, оставив друзей, направился прямо к нам с мисс Троллап и заявил, что хочет посоветоваться насчет рождественского подарка для жены. Речь шла о сумочке.

«Понимаете, — сказал он, — я простой моряк. В таких вещах совершенно не разбираюсь, а мне предложили целых три штуки на выбор. Хотелось бы услышать мнение людей знающих».

Мы сказали, что рады будем помочь, и он попросил, если это нас не затруднит, подняться в его номер, потому что в любой момент может вернуться жена.

Мы пошли с ним. Никогда не забуду, что произошло потом. Даже сейчас, как вспомню, у меня начинают дрожать руки.

Мистер Сандерс открыл дверь своего номера и включил свет. Не помню, кто увидел ее первым. Миссис Сандерс ничком лежала на полу.

Я подбежала к ней, хотела потрогать пульс… Бесполезно. Она уже остыла. Около головы лежал набитый песком чулок, которым, по всей видимости, ее и ударили. Эта идиотка Троллап тут же разревелась и принялась нелепо топтаться в коридоре. Сандерс вскрикнул и бросился к жене, только я и дотронуться до нее ему не позволила. Понимаете, я была уверена, что это его рук дело. Думала, он хочет что-то убрать или спрятать.

«Трогать ничего нельзя, — сказала я. — Возьмите себя в руки, мистер Сандерс. Мисс Троллап, пожалуйста, ступайте вниз и позовите хозяина».

Сама я так и осталась стоять на коленях у тела. Хоть у меня и не было сомнений, чьих рук это дело, я вынуждена была признать, что если Сандерс и играет, то играет блестяще. Он действительно выглядел потрясенным и жалким.

Вскоре появился хозяин. Он только заглянул в комнату и тут же всех нас оттуда выставил, запер дверь и, забрав ключ себе, побежал звонить в полицию. Казалось, прошла вечность, прежде чем они приехали. Потом мы узнали, что линия была занята и хозяину пришлось посылать в участок боя, а гостиница находится довольно далеко от города, у самой вересковой пустоши… За это время миссис Карпентер чуть с ума нас всех не свела. Ни на секунду не умолкала. Мол, какая она проницательная и как скоро оправдались ее слова «Бог троицу любит». Сандерс все бродил по саду, схватившись за голову, и изображал полную безутешность.

Наконец появилась полиция. Они поднялись наверх с хозяином и мистером Сандерсом. Потом послали за мной. Инспектор сидел за столом и что-то писал. Приятный такой мужчина… Он производил впечатление очень умного человека.

«Мисс Джейн Марпл?» — спросил он.

«Да».

«Как я понял, мадам, вы были здесь, когда обнаружили тело?»

Я подтвердила и подробно описала случившееся. Думаю, появление человека, способного более-менее сносно отвечать на вопросы, он воспринял как подарок судьбы, ведь до того ему приходилось иметь дело только с Сандерсом и Эмили Троллап, все еще пребывавшей в полной прострации. Впрочем, чего можно было ожидать от бедняжки? Помню, мама всегда говорила: настоящая леди должна уметь держать себя в руках.

— Замечательно сказала ваша мама, — мрачно заметил сэр Генри.

— Когда я закончила, инспектор сказал:

«Благодарю вас, мадам. К сожалению, вынужден просить вас еще раз взглянуть на тело. Нам важно знать, все ли осталось как было».

Я объяснила, что помешала Сандерсу прикасаться к телу, и инспектор одобрительно кивнул.

«Похоже, джентльмен ужасно расстроен», — заметил он.

«Похоже», — ответила я.

Не думаю, чтобы я сказала это уж слишком особенным тоном, но инспектор взглянул на меня с явным интересом.

«Итак, все осталось в точности как было?» — переспросил он.

«Да, кроме шляпки», — ответила я.

Инспектор живо взглянул на меня.

«Что значит кроме шляпки?»

Я объяснила, что раньше она была у бедняжки Глэдис на голове, а теперь лежит рядом, и предположила, что ее сняла полиция. Инспектор, однако, заявил, что они ничего не трогали. Он стоял и смотрел на лежавшую ничком миссис Сандерс. Она, видимо, собиралась куда-то идти: на ней было темно-красное твидовое пальто с серым меховым воротником. Простенькая шляпка из красного фетра лежала как раз у ее головы.

Озадаченно нахмурившись, инспектор молчал. Внезапно он спросил:

«Вы случайно не помните, мадам: на ней были сережки? Она вообще их носила?»

К счастью, я очень наблюдательна, и тут же вспомнила, что из-под полей шляпки действительно виднелись жемчужинки. Они еще поблескивали… Правда, я не помнила, как часто она их надевала. Но на первый вопрос могла ответить с уверенностью.

«Тогда все ясно. Кто-то рылся в шкатулке с драгоценностями, хотя, как я понимаю, особых ценностей там не было… Видите? Даже кольца с пальцев сняли. Убийца, должно быть, забыл про сережки и вернулся за ними. Хладнокровный тип! Или… — Он внимательно оглядел комнату и медленно произнес: — Или, возможно, он до сих пор тут».

Но я отвергла это предположение, объяснив, что лично заглядывала под кровать, а хозяин раскрывал гардероб. Больше же спрятаться в комнате было просто негде. Оставалось, правда, еще закрытое на ключ отделение для шляпок в середине гардероба, но оно было слишком мало, да еще и с полками… Вряд ли там кто мог поместиться.

Инспектор медленно кивнул.

«Согласен, мадам, — сказал он. — Значит, он все-таки возвращался. Удивительно хладнокровный тип».

«Но ведь хозяин запер дверь и забрал ключ!» — напомнила я.

«Это ничего не значит. Он мог пробраться через балкон с пожарной лестницы. Возможно, вы ему помешали, и он выскользнул в окно, а когда ушли, вернулся и продолжил свое дело».

«Вы уверены, что это был вор?» — спросила я.

«А разве не похоже?» — сухо заметил он.

Что-то в его тоне меня успокоило. Чувствовалось, что и у него мистер Сандерс в роли безутешного вдовца вызывает серьезные сомнения.

Видите ли — чего уж скрывать, — я была абсолютно уверена, что это Сандерс. Я ведь знала, что он уже пытался убить жену. Такое совпадение было бы слишком фантастическим. Я точно знала, что мистер Сандерс самый обыкновенный негодяй. И однако, хотя его так называемая скорбь ни на минуту не ввела меня в заблуждение, он удивительно искусно играл свою роль и чувства его казались совершенно неподдельными.

Должна признаться, первые сомнения появились у меня после разговора с инспектором. Если убийца — Сандерс, зачем ему было лезть по пожарной лестнице и вынимать сережки из ушей жены? Я считала его довольно умным — и потому-то таким опасным — человеком, чтобы идти на ничем не оправданный риск.

Мисс Марпл оглядела слушателей.

— Вы, наверное, уже догадываетесь, к чему я веду? Этот мир полон неожиданностей. Я была слишком уверена — думаю, это меня и ослепило. Последствия оказались самыми плачевными. Следствие со всей неопровержимостью установило, что мистер Сандерс никак не мог совершить преступления!

У миссис Бантри вырвался вздох изумления. Мисс Марпл повернулась к ней:

— Прекрасно вас понимаю, дорогая. Я и сама этого не ожидала, но факты — вещь упрямая. Если они говорят, что вы ошибаетесь, надо просто смириться и начать все сначала. И все же ничто не могло поколебать моей уверенности в том, что мистер Сандерс — убийца.

Вы конечно же хотите узнать, что это были за факты. Как вам уже известно, миссис Сандерс провела день с друзьями, некими Мортимерами, за игрой в бридж. Она ушла от них приблизительно в четверть седьмого. От дома Мортимеров до Гидро четверть часа ходьбы, а если идти быстрым шагом, то и того меньше. Значит, она вернулась около шести тридцати. Поскольку никто этого не видел, можно предположить, что она вошла через боковую дверь и сразу прошла в свою комнату. Потом она переоделась: коричневые пиджак и юбка, в которых она уходила, висели в гардеробе. По всей видимости, она уже снова собиралась уходить, когда на нее обрушился удар. Вероятно, она так и не узнала, кто ее ударил. Мешок с песком, знаете ли, страшная штука. Скорее всего, убийца прятался в одном из стенных шкафов. В том, который она не открывала.

Теперь о передвижениях мистера Сандерса. Из отеля он выехал, как я уже говорила, приблизительно в пять тридцать или немногим позднее. Сделав несколько покупок, заглянул — это было уже около шести — в отель «Гранд Спа», где повстречал двух друзей, с которыми сыграл несколько партий в бильярд и выпил, как мне представляется, изрядное количество виски. Начиная с шести вечера Хичкок и Спендер — это имена друзей — фактически не отходили от Сандерса. Потом они все вместе вернулись в Гидро. Когда без четверти семь Сандерс подошел к нам с мисс Троллап, его жена была уже мертва.

И знаете, я беседовала с этими его друзьями, и, хотя их грубость и невоспитанность произвели на меня самое тягостное впечатление, в одном я была уверена: утверждая, что Сандерс провел с ними весь вечер, они говорили чистую правду.

Выяснилась еще одна деталь. Оказалось, во время бриджа миссис Сандерс позвали к телефону. С ней пожелал говорить какой-то мистер Литтлворт. Разговор, казалось, и обрадовал, и взволновал ее. Настолько, что она допустила в игре несколько серьезных ошибок. А потом вдруг ушла — намного раньше, чем ожидали хозяева.

Мистер Сандерс, когда его спросили, знает ли он среди друзей жены человека по имени Литтлворт, заявил, что никогда о таком не слышал. Судя по поведению миссис Сандерс, она его тоже не знала. Тем не менее в комнату от телефона она возвратилась в очень хорошем настроении. Похоже на то, что неизвестный назвал хозяевам вымышленное имя, что уже подозрительно, не так ли?

Как бы то ни было, проблема оставалась нерешенной. Версия об ограблении казалась маловероятной, но появился еще один вариант: миссис Сандерс назначила кому-то свидание. Не забрался ли этот «кто-то» по пожарной лестнице к ней в комнату? Возможно, они поссорились. Возможно, он неожиданно на нее напал… Мисс Марпл замолчала.

— И что же? — спросил сэр Генри. — Каков же ответ?

— Быть может, кто-то уже догадался?

— Только не я, — вздохнула миссис Бантри. — Как жаль, что у Сандерса есть алиби. Но, если оно вас удовлетворяет, значит, это все-таки не он.

Джейн Хелльер подняла свою красивую головку.

— А зачем заперли отделение для шляпок? — спросила она.

— Какая вы умница, дорогая! — умилилась мисс Марпл. — Меня это тоже насторожило. Но объяснение оказалось очень простым: там были пара туфель и носовые платки, которые бедняжка вышивала мужу к Рождеству. Сюрприз. Ключ нашли у нее в сумочке.

— А! — протянула Джейн. — Тогда понятно.

— Как раз нет! — возразила мисс Марпл. — Собственно говоря, это единственная по-настоящему важная деталь. Именно она и нарушила планы убийцы.

Все взоры обратились к мисс Марпл.

— Я два дня ломала над этим голову, — продолжала она. — И так прикидывала, и эдак, а потом вдруг — раз! — и все стало ясно. Я разыскала инспектора и попросила его кое-что предпринять. Он согласился.

— Но что именно вы попросили?

— Надеть шляпку на голову бедняжки. И конечно же он не смог. Это была не ее шляпка, понимаете?

Миссис Бантри широко раскрыла глаза.

— Но ведь сначала она была на ней?

— В том-то и дело, что не на ней…

Мисс Марпл остановилась, чтобы дать слушателям возможность осмыслить ее слова.

— Мы были так уверены, что в комнате лежало тело бедняжки Глэдис, что даже не взглянули на лицо. Она ведь лежала ничком, вы помните?

— Но она была убита?

— Да, позже. Когда звонили в полицию, Глэдис Сандерс была еще жива.

— Вы имеете в виду, что кто-то притворился ею? Но вы же дотрагивались до…

— Верно, я дотрагивалась до мертвого тела, — мрачно подтвердила мисс Марпл.

— Черт возьми! — воскликнул полковник Бантри. — Куда же они потом дели это… первый труп?

— Унесли обратно, — ответила мисс Марпл. — Идея чудовищная, но очень остроумная. Кстати, на эту мысль его натолкнул наш разговор в гостиной. Тело несчастной Мэри, горничной! Почему бы его не использовать? Помните, комната Сандерсов была наверху, рядом с помещениями прислуги? Так вот, комната Мэри находилась через две двери. Сандерс рассчитывал на то, что ритуальные работники по вечерам не работают. Он перетащил тело через балкон (в пять уже темно), надел на него одно из платьев жены, ее красное пальто… И вдруг обнаружил, что шляпное отделение заперто! Тогда ему пришлось взять одну из шляпок бедной девушки. Он был уверен, что никто этого не заметит. Положив возле тела мешок с песком, он ушел. Для его алиби все было готово!

Потом он звонит жене и называется мистером Литтлвортом. Не знаю, что он ей наговорил: она, как я уже сказала, была очень доверчива. Так или иначе, он убедил ее закончить игру пораньше и встретиться с ним в саду Гидро. В семь часов возле пожарной лестницы. Вероятно, сказал правду, что ее ждет сюрприз.

Вернувшись с друзьями в «Гидро», он устроил так, чтобы я и мисс Троллап присутствовали, когда он обнаружит тело. Он даже сделал вид, что хочет перевернуть его. И я сама его остановила! Ну вот, а когда послали за полицией, он, якобы в смятенных чувствах, вышел в сад. Никто не интересовался, что он делал после. А после он встретился с женой и провел ее по пожарной лестнице в их номер. Возможно, он заранее придумал какую-то историю, объясняющую нахождение в их комнате тела умершей горничной. И вот его жена наклоняется, и он, подняв мешок с песком, наносит ей удар. Господи! Даже сейчас мне становится плохо при одной мысли об этом. Затем быстро раздевает ее, вешает одежду в гардероб и надевает на нее то, что было надето на Мэри.

Но шляпка не надевается! У Мэри была короткая стрижка, а у Глэдис Сандерс, как я говорила, волосы собраны в большой узел. Сандерсу приходится оставить шляпку рядом с телом, понадеявшись, что на это не обратят внимания. Затем он переносит тело бедной Мэри назад в ее комнату и приводит его в надлежащий вид.

— Подумать только! — воскликнул доктор Ллойд. — Какой риск! Ведь полиция могла приехать раньше.

— Помните, линия была не в порядке? — сказала мисс Марпл. — Тоже его рук дело. Он никак не мог допустить, чтобы полиция прибыла слишком рано. Потом они еще провели какое-то время в офисе хозяина, прежде чем идти наверх. Самым уязвимым местом в плане Сандерса была разница в степенях окоченения тела его жены и умершей на полтора часа раньше горничной. Но среди людей, которые обнаружили тело первыми, не было специалистов.

Доктор Ллойд кивнул:

— Полицейский врач, прибывший не раньше половины восьмого, уже не мог с точностью определить, было ли убийство совершено без четверти семь или — как это произошло в действительности — в семь или семь с чем-то.

— Но я.., я-то должна была догадаться! — воскликнула мисс Марпл. — Я же трогала руку, и она была холодна как лед! Но я не догадалась… Даже когда вскоре после этого инспектор сказал, что убийство было совершено как раз перед нашим приходом.

— Думаю, мисс Марпл, вы поняли гораздо больше, чем это было возможно, — успокоил ее сэр Генри. — Но чем же все кончилось?

— Сандерса повесили, — холодно ответила мисс Марпл. — И поделом. Нисколько не жалею, что помогла отправить его на виселицу. Совершенно не понимаю этих так называемых гуманистов, которые приходят в ужас от смертной казни.

Выражение ее лица смягчилось.

— В чем я себя действительно упрекаю, так это в том, что не сумела спасти эту бедняжку. Впрочем, как знать? Может, оно и лучше, что она умерла счастливой, так и не узнав правды. Она так любила этого негодяя, так ему верила! По крайней мере, она не узнала, каков он был на самом деле.

— Хоть в этом ей повезло, — тихо сказала Джейн Хелльер. — Не так уж это и мало. Хотела бы я…

Она замолчала.

Мисс Марпл искоса взглянула на прекрасную Джейн Хелльер и сочувственно ей кивнула:

— Понимаю, милая. Как я вас понимаю…

11. Трава смерти

— Ну а теперь, я надеюсь, миссис Би! — громогласно провозгласил сэр Генри Клитеринг.

Миссис Бантри, хозяйка, холодно взглянула на своего гостя.

— Я же уже просила вас не называть меня миссис Би. Мне это неприятно.

— Ну, тогда миссис Шехерезада.

— Тем более! Хе.., хе… Господи, что за имя! И потом, я совершенно не умею рассказывать. Спросите Артура, если не верите.

— С антуражем у нее действительно плоховато, — согласился полковник Бантри, — но факты излагает сносно.

Миссис Бантри с треском захлопнула лежавший перед ней на столе каталог луковиц.

— Вот именно! Слушаю вас и удивляюсь. «Он сказал», «она сказала», «они удивились», «я подумал», «все решили»… И как это у вас только получается? Я бы так не смогла. А главное, мне решительно не о чем рассказывать.

— Ну, этому разрешите нам не поверить, миссис Бантри, — возразил доктор Ллойд, шутливо покачивая своей седой головой.

— Действительно, дорогая… — кротко произнесла мисс Марпл.

— Вы просто не представляете, до чего скучная у меня жизнь, — упорствовала миссис Бантри. — Какие-то слуги, кухарки… Бесконечные походы по магазинам… Дантисты… Аскот (чего Артур терпеть не может). Уже не говоря о саде!

— Вот! — обрадовался доктор Ллойд. — Вот именно: сад! Всем известно, что это ваша слабость, миссис Бантри.

— Наверное, так здорово — иметь собственный сад, — мечтательно проговорила Джейн Хелльер. — Обожаю цветы! Вот если бы еще не надо было вечно копаться в земле… От этого так портятся ногти!

— Сад… — задумчиво повторил сэр Генри. — Вот давайте и примем его за отправную точку. Начинайте, миссис Би! Отравленные луковицы, смертоносные нарциссы, трава смерти и все такое.

— Как вы сказали? — переспросила миссис Бантри. — Странно, мне это кое о чем напомнило.

Она повернулась к мужу.

— Артур, что ты скажешь о трагедии в Клоддерхэм-корт? Ну же, вспоминай! Старый Эмброз Берси… Он еще казался нам тогда таким душкой…

— Ах да, конечно. Странная вышла история. Вот и расскажи ее, Долли.

— Лучше ты, дорогой.

— Нет уж. Выкарабкивайся сама. Я свою рассказал.

Миссис Бантри глубоко вздохнула, нервно стиснула руки и погрузилась в мучительное раздумье.

— Впрочем, здесь и рассказывать-то почти не о чем, — с неожиданной решимостью начала она. — Я и вспомнила-то эту историю только потому, что сэр Генри сказал «трава смерти». Хотя я бы назвала эту историю «шалфей и лук».

— Шалфей и лук? — удивленно переспросил доктор Ллойд.

Миссис Бантри кивнула.

— Видите ли, как все произошло… Мы с Артуром гостили у сэра Эмброза Берси в Клоддерхэм-Корте. Однажды вечером на ужин подавали утку с шалфеем. Ну, и оказалось, что вместе с шалфеем нарвали листья наперстянки. Совершенно непростительная оплошность! Ну вот: вскоре всем стало плохо, а одна девушка, подопечная сэра Эмброза, даже умерла.

— Господи! — воскликнула мисс Марпл. — Какая трагедия!

— Вот и я о том же.

— И что же дальше? — спросил сэр Генри Клитеринг.

— Да ничего, — ответила миссис Бантри. — Это, собственно, и все.

У слушателей буквально раскрылись рты. Они никак не ожидали, что предупреждение о краткости рассказа следует понимать так буквально.

— Миссис Бантри, дорогая, — запротестовал сэр Генри, — это попросту нечестно! Где же тут загадка? Обычный несчастный случай.

— Ну, было кое-что еще, — сказала миссис Бантри, — но если бы я выложила все сразу, вы бы тут же поняли, в чем дело.

Она обвела своих слушателей мрачным взором и обиженно добавила:

— Я же предупреждала, что не умею рассказывать.

— Так, так! — воскликнул сэр Генри, выпрямляясь на стуле и вставляя монокль. — Это уже становится интересным. Дорогая Шехерезада бросила вызов нашим способностям, и, сдается мне, сделала это не без задней мысли. Что ж, вы действительно разбудили наше любопытство! Может, проведем несколько раундов «Двадцати вопросов»? Мисс Марпл, предлагаю вам начать.

— Мне бы хотелось побольше узнать о кухарке, — отозвалась та. — Она была глупой или же просто неопытной?

— Первое. Все рыдала и повторяла, что ей принесли шалфей. Откуда, мол, ей было знать, что в пучке что-то еще?

— Не из тех, кто привык жить своим умом, — заключила мисс Марпл. — Но готовила-то она хоть хорошо?

— О, просто замечательно! — подтвердила миссис Бантри.

— Мисс Хелльер, ваша очередь, — сказал сэр Генри.

Повисла тяжелая тишина.

— Вы хотите, чтобы я задала вопрос? — наконец недоверчиво переспросила девушка и, получив подтверждение, с мольбой подняла на сэра Генри свои прекрасные глаза: